Другу

 

                                              Моей синеглазой Наташе

 

Скрещенье веток за окошком.

Река смиренна подо льдом…

Смиренна я. Смиренна кошка,

И, боже мой, с каким трудом

Я просыпаюсь понемножку.

 

Аутотренинг прост, но мил:

Сперва припомню всё плохое –

Больницы, пьянки, Сомервилль,

Как ужас после перепоя,

Как сказку, что страшней, чем быль.

 

Передо мною до сих пор,

Как сон в горячке малярии,

Орлиный португальский взор,

И получеловечий вздор,

И вопль из подпола: «Мария!»

 

И день от дня неотличимы,

И радость, что стремится прочь,

Бесперспективность перспективы,

Суицидальные мотивы,

И утро, что темней, чем ночь.

 

Но если был какой-то луч

В непривлекательном пейзаже,

И если что-то среди туч

Светило мне и грело даже,

 

И придавало смысл подчас

Моим бессмысленным движеньям –

То это было выраженье

Твоих до боли синих глаз,

Предотвращавшее крушенье.

 

Твой взор холодным сроду не был.

Воспоминания любя,

В глазах твоих я вижу небо,

Когда плету я быль иль небыль,

И няней чувствую себя.

 

Когда наговорившись всласть,

Забыв, где я, в какой квартире,

Я засыпаю на Ривире,

Я над собою чую власть

И вновь с собой и с миром в мире.

 

Для моря нужные слова

Найду я следом за тобою…

Хваля же море поутру,

Я лицемерю, то-есть вру.

Что мне, знакомой с синевою,

Пустого моря синева?

 

С тобой всегда мне жизнь длинна.

И за окном – что свет, что темень,

Что разговоров мелкотемье,

Что размышлений глубина?

Мы останавливаем время.

 

Кто говорит, что жизнь мудра?

Не нам обманывать друг друга.

Спешить туда нам не пора,

Где мудрость – старости сестра

И равнодушия подруга.

 

А если радость иль беда…

Что там нам дорого к обеду? –

Твоё коротенькое «еду»,

Моё восторженное «да».